Оглавление
Пролог
Часть первая. Земля
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Часть вторая. Тень
Часть третья. Родина
Эпилог
ЗВЕЗДНАЯ ТЕНЬ
Часть первая. Земля
[<< Глава 1/1]
[Глава 1/3 >>]
Глава 2
Лучше всего смотреть в потолок. Закрывать глаза — неправильно. Тогда сразу начинают лезть в голову разные мысли. А я не хотел сейчас думать. Ни о чем. Куда легче оказалось выбрать на потолке точку и не отводить от нее взгляда.
Так — легче. И можно слушать голос деда, идущий из пасти счетчика, и забывать о том, что произошло.
— Обширное кровоизлияние, Петр. Инсульт. Я никогда не исключал такого варианта, но уж очень не вовремя он выпал. Думаю, сутки бы я продержался, но не больше...
Голос у деда спокойный. И не потому, что он сейчас в теле Карела. Он бы говорил так же ровно и сухо, валяясь парализованным на койке. Наверное, таким тоном он и соглашался на предложение счетчика...
— Данилов принял мое решение сразу. Маша вот... почти не разговаривает. Ничего, тоже привыкнет.
— Как это было? — с болезненным любопытством спросил я.
— Меня усыпили. Карел считает, что иначе я сошел бы с ума в процессе перекачки сознания. А так... словно засыпаешь в одном теле, а просыпаешься в другом.
— Это страшно, дед? — поинтересовался я. И тут же проклял себя за глупый вопрос. Но дед ответил спокойно:
— Не очень. В конце концов, я давно готовился... хм... уйти насовсем. А случившееся все-таки вариант не из худших. Тяжело привыкать к новому зрению. Если бы ты знал, _каким_ я тебя сейчас вижу... это очень смешно. К этим... лапкам трудно привыкнуть. К тому, что ходишь на четвереньках. Впрочем, я пытаюсь не двигаться, этим занимается Карел.
— Ты... вы... можете общаться? Напрямую? Ты читаешь его мысли...
— Нет. Как я понимаю, Карел выделил для моего сознания локализованный участок своего мозга, — дед оживился. — Интереснейшая раса, Петр! Какие огромные возможности! Вот, к примеру...
Если не смотреть на рептилоида — то все в порядке. Дед просто излагает абстрактную проблему: что чувствует человек, оказавшись в нечеловеческом теле, да еще и не полноправным хозяином, а случайным гостем...
Ребенком я однажды подцепил корь. Да и мало кто ухитрялся не болеть ею в детстве. У меня слезились глаза, я не мог смотреть на свет, лежал в зашторенной комнате и мучился от того, что дед забрал компьютер... от греха подальше. Вместо него он купил и поставил музыкальный центр, какой-то невообразимо навороченный, с обилием возможностей, и я, лежа в постели, на ощупь разбирался с пультом. До сих пор помню все кнопки на ощупь... и радость, когда нажатие очередной вылавливало в эфире какую-нибудь радиостанцию или запускало сидишник. Но лучше всего было, когда дед приходил, садился рядом и начинал со мной разговаривать. В первый же день я спросил его, почему от кори нельзя быстро вылечиться, и он прочел мне десятиминутную лекцию об этой болезни. Вряд ли дед разбирался в этом раньше, но когда я заболел, ему потребовалось полчаса, чтобы вникнуть в суть проблемы.
— Вирусная инфекция, Пит, — тогда он любил называть меня Питом. — На этом фронте медицины особых успехов нет. Говорят, у чужих имеются эффективные препараты для уничтожения вирусов, но с нами они делиться не собираются... У тебя сейчас поражена лимфатическая система, помнишь, мы читали книжку "Как внутри меня все устроено"? Еще вирус гнездится в ретикулоэндотелиальной системе, но ты этим голову не забивай. Ничего страшного нет, я тоже в детстве переболел корью.
— Я не умру? — спросил я, потому что мне стало немного страшно.
— Если не начнется коревый панэнцефалит — нет, — обрадовал меня дед. — Но это маловероятно.
— А что такое панэнцефалит?
Дед объяснил, обстоятельно и подробно. Тогда я не выдержал и заплакал. И даже выкрикнул, что не хочу ничего этого знать, и лучше бы он молчал...
Дед положил мне на лоб холодную ладонь, подождал, пока я немного успокоюсь, и сказал:
— Ты не прав, Пит. Страх — в неизвестности. Это единственный страх, который можно себе позволить. А когда знаешь — бояться нельзя. Можно ненавидеть и презирать болезнь. Бояться нельзя.
— А ты не боялся, когда был маленький и болел? — обиженно выкрикнул я.
— Боялся, — помолчав, сказал дед. — Но я был не прав...
Сейчас он был прав. Сейчас он не боялся.
Или имел достаточно сил, чтобы этого не показывать. То, что случилось с ним, словно бы стало академическим случаем, который он излагал перед потрясенными коллегами. А ведь он и впрямь это сделает, с превеликим удовольствием, если удастся уговорить счетчика отправится на Землю! Влезет на кафедру в лекционном зале, оскалится, удовлетворенно взирая на побелевшие лица СКОБистов, экзобиологов, ксенопсихологов, экстратерральных лингвистов, дипломатов-инопланетчиков... И гаркнет: "Как ни странно, я все тот же старый хрыч Андрей Хрумов, хоть и сижу в уродском теле рептилоида"...
— Как ни странно, я все тот же Андрей Хрумов, хоть и похож немного на варана, — сказал дед. — И если Карел не решит очистить свою память, то мне светит еще долгая жизнь...
— Так ты меня переживешь, дед, — сказал я.
— Возможно, — легко согласился он.
Я покосился на деда... на Карела. Счетчик лежал на полу. Будь это просто рептилоид, он забрался бы на спинку кровати.
— Что он делает, когда ты... снаружи?
— Не знаю, Петя, — сказал дед. — Мне кажется, ему даже нравится такая возможность. Он же всегда имел два сознания, и вряд ли внешний мир занимал его больше, чем внутренний. Другой бы на месте счетчика стал шизофреником, а ему все равно...
— А ты, деда?
— Я?
Кажется, он попытался вздохнуть, но в теле счетчика это было непросто.
— Петя, в определенном возрасте такие мелкие неудобства, как негнущиеся суставы, слепнущие глаза, или, например, пребывание в нечеловеческом теле, отступают перед самой возможностью жить.
— Как ты будешь дальше, дед? — тихо спросил я. — Здесь... хорошо, здесь только мы и алари. А на Земле?
— Часто ли я выходил из дома в последние годы? — вопросом ответил дед.
— А счетчик захочет...
— Он предложил мне компромисс. Пятьдесят лет мы пробудем на Земле. Карел будет послом Счетчиков у человечества. Потом полвека послом у них буду я, все равно на их планете человеку не выжить. И по новой.
Это было очень, очень щедрое предложение. И не только для деда, для всей Земли. Дипломатические контакты — качественно иной уровень в отношениях с расами Конклава.
Потом до меня дошел весь смысл его слов.
— Сколько живут счетчики, дед?
— Очень долго, Петя, — он ответил не сразу. — Куда дольше нас.
— А про их мир ты что-нибудь узнал?
И в это мгновение рептилоид неуловимо изменился. Он дернул головой, потянулся и резко сказал:
— Петр, я прошу не затрагивать данную тему.
Секунда — и Карел ушел, спрятался во второй слой своего сознания. Но меня словно кипятком обдало. Нет, не с дедом, точнее — не только с дедом я разговаривал. Счетчик все время был рядом. Слушал, смотрел, делал свои выводы.
— Неудобно снимать комнату в доме со стеклянными стенами, — сказал дед. На этот раз — именно дед...
Была какая-то злая и едкая ирония судьбы в том, что именно Андрею Хрумову выпало доживать век в нечеловеческом теле. Причем — именно век, по меньшей мере.
Я присел на постели, посмотрел на рептилоида. Нас оставили вдвоем, вернее — втроем. Вероятно, чтобы мы смогли уладить семейные проблемы? Увы, бывают ситуации, которые лучше и не пробовать разрешать, ибо разрешить их просто невозможно.
— Дед, что ты решаешь? Я имею в виду Геометров.
— Дальнейшие решения будут принимать те, кто имеет на это право, — просто ответил он. — Я предоставлю свои рекомендации, но не от меня зависит, с кем пойдет Земля. Надеюсь все же, что с Геометрами.
— Дед, это ошибка.
— Петр! — рептилоид дернулся, в тщетной попытке изобразить человеческое возмущение. — Все, описанное тобой, не выходит за рамки нормального общества.
— Выходит, — твердо сказал я. — И далеко.
— Петр, тобой сейчас движет чисто эмоциональная реакция. Тебя возмутила их структура власти? Власть, построенная на воспитании?
— И это тоже. Понимаешь, это система, не оставляющая шансов. При любой тирании, любой диктатуре, всегда есть сопротивление со стороны общества. Это от рождения, наверное, закладывается. Пока есть деление мира на внешний — враждебный, и на внутренний — семью, всегда существуют две логики, две модели поведения... Даже три, — не удержался я, — на стыке двух систем возникает личность как таковая, сплав общества и наследственности. Это дает свободу. Но мир, уничтоживший семью как таковую, становится монолитен. Нет конфликта. Нет двойной морали. Нет... нет свободы как таковой, наверное...
— Вот я воспитал тебя на свою голову, — промолвил дед, — и что хорошего?
— А я не просил меня воспитывать, — сказал я.
Дед помолчал, прежде чем ответить:
— Удар ниже пояса, Пит.
Но меня не растрогало детское имя:
— У тебя и пояса сейчас нет. Дед, как бы там ни было, но ты воспитал во мне именно право решать. Свободу. Так? Ты хотел этого? Так вот, я уверен, что мир Геометров ничего хорошего Земле не принесет.
— Петя, ты видел там, у них, нищих?
Я молчал, мне нечего было ответить, но к счастью, дед решил усилить эффект:
— Бандитов, преступников?
— Видел. Я сидел в концлагере.
— Если верить твоему описанию, так это не самое ужасное место, Петя! Миллионы людей у нас живут в куда худших условиях. Ты видел лагеря беженцев под Ростовом? Или молодежные трудовые поселения в Сибири? — дед повысил голос, выжимая из горла рептилоида все, что возможно. — Посмотрел на изнаночку чужой планеты — своя медом показалась? Опомнись, Петя! Земля вовсе не тот курорт, которым ты привык ее считать!
Я вспомнил бескрайнюю холодную тундру. Цепочку сторожевых вышек, на которых обитали _гибкие друзья_. Историка Агарда Тараи, знающего слишком много правды, но даже при этом не способного протестовать. Баня почему-то вспомнилась. Словно по контрасту — раскаленный ветер и толпа людей, боящихся коснуться друг друга. А еще пацаны из интерната "Белое море" — славные, ершистые мальчишки, которых бережно и с любовью превратят в славных, послушных роботов.
— Земля — это рай, — сказал я. — Поверь, деда.
Он как-то даже осекся от моего тона. Замотал треугольной вараньей головой, промолвил:
— Столкновение утопии с реальностью всегда приводит к деформациям. Утопия искажается, но...
— Нет, дед. Это не утопия деформировалась, а реальность.
— Что тебя наиболее возмутило в их мире, Пит? — спросил дед, помолчав.
Это было как привет из детства. Умение вычленять главное, которому так долго учил дед. "Не ной, объясни, что у тебя болит! Не бросай учебник, скажи, что непонятно! Не реви, вспомни, _как_ тебе разбили нос!"
— Наставники. Их уверенность в себе. Их... их стремление творить добро.
Дед очень натурально крякнул:
— Да что же ты заводишься, Петя? Это ведь здорово, что люди верят в свою правоту! Что они пытаются воспитать детей! Хорошие учителя — вот чего не хватает нашему обществу!
Я вдруг вспомнил Тага. И ответил, пожав плечами:
— А детям не нужны хорошие учителя. Им нужны хорошие родители.
Внезапно дед захихикал:
— Петя, меня всегда поражали твои лакуны в знаниях и умение их заполнять. Ты вот сейчас споришь с авторитетами...
— А с авторитетами всегда приходится спорить. У них должность такая.
— Если бы я это знал раньше... — начал дед. — Ладно. Чего ты хочешь, Петя?
— Тень, дед. Я должен отправиться...
— Почему именно ты?
— Я знаю Геометров. Значит, сумею быстрее понять их врагов.
— И как ты мыслишь это путешествие? Джампом? Тридцать две тысячи световых лет, делим на двенадцать целых, три десятых... ух ты, всего лишь три тысячи прыжков! Если брать перерыв между джампами в два часа, то мы доберемся примерно за восемь месяцев. Реально, Петя?
Разозлился дед, это точно.
— Нет, — согласился я. — Даже если алари поставят на челнок свои генераторы и системы жизнеобеспечения... это слишком долго. У нас нет такого времени. Да и не выдержит никто столько джампов. Я на сотом рехнусь.
— Тогда о чем ты? У нас нет технической возможности добраться до Ядра!
— Есть. Кораблик Геометров.
Дед замолчал.
— Они используют движение сквозь подпространство, — пояснил я. — Как и Алари, и прочие расы. Вот только у них реализован принцип постоянного ускорения. Чем больше расстояние, тем выше скорость. На дистанции в десяток парсеков джампер, может быть, и побыстрее. А вот если расстояние в десять _килопарсеков_ — тут ничего лучшего не найти.
— С чего ты это взял, Петр? — он казался растерянным.
Я вздохнул:
— Пространство — как ткань, дед. Мы можем ползти по нему, скованные рамками скорости света. Можем смять и перескочить из точки в точку — это джамп. Складки всегда одинаковы, тут уж ничего не поделаешь, и шоковый эффект неизбежен — энергия не переносится вместе с материей. Все прочие расы используют изнанку пространства, как ее ни называй — вне-пространство, гиперпереход, или подпространство. Но...
— Спасибо за лекцию, — сказал дед, — ее стоило бы почитать перед школьниками. Гипотез много, но принципа джампа мы не знаем. И как работают двигатели чужих — тоже. Единственный достоверный факт — скорость движения в подпространстве ограничена. Чем она выше, тем больше энергозатраты, причем в геометрической прогрессии. Значит..
— Дед, я говорил с кораблем Геометров, — объяснил я. — Это хорошая машина, там много информации. Принцип их передвижения — смесь джампа и движения сквозь подпространство. Вначале они уходят в изнанку, а потом начинают джампировать. Изнутри. Понимаешь? Не надо тратить энергию на движение сквозь вне-пространство. Нет джампер-шока.
Дед словно стал хуже соображать:
— Петр, но если эта информация есть в одном корабле... они же все одинаковы... тот, на котором ты улетел, также должен был ее содержать...
— А он и содержал, — сказал я. — Уверен.
Тело рептилоида дернулось. Я уже научился отличать, кто собирается высказаться — Карел или дед.
— Прошу прощения, что прерываю вас, Андрей Валентинович, — сказал счетчик. — Но это единственный доступный нам метод коммуникации...
— Врешь, — я покачал головой. — Уверен, ты можешь читать его мысли. И транслировать свои.
— Могу, но не делаю, — отрезал счетчик. — Это было оговорено между нами.
Может быть, он и не врал.
— Да, я знал принцип движения Геометров, — продолжал счетчик. — Но это непринципиальная информация, которая мало что меняет. Поэтому я не счел нужным ее сообщать.
Тело рептилоида чуть обмякло.
— Принципиальная! — рявкнул дед. — Совершенно принципиальная!
Да, больше всего это напоминало раздвоение личности.
— Двигатели Геометров доступны чужим? Они не сходят с ума? А, Петя?
— Полагаю, что нет. Ведь свою звездную систему они перемещали тем же методом, а ее населяют три разумные расы. Да и не похож джамп в подпространстве на обычный джамп. Эйфории нет никакой.
— Значит, теперь всем расам Конклава становится доступным быстрое передвижение в космосе? Мы — не нужны?
Рептилоид привстал, передние лапы заплелись и он шлепнулся на брюхо. Но дед даже не заметил, что от волнения попробовал двигаться в чужом теле:
— Карел, ведь это наша смерть! Если появляется враждебная Конклаву раса, абсолютно идентичная людям, это уже повод уничтожить нас! А если к тому же мы утрачиваем свою единственную ценность...
Счетчик принял управление телом, уселся поудобнее и сказал:
— Андрей Валентинович, я с самого начала предупреждал, что ситуация смертельно опасна для людей. Если Сильные расы узнают технологию Геометров, они уничтожат вас без всяческих колебаний. — Он помедлил: — Могу утешить лишь одним, та же участь ждет и нас. Мы ведь только живые компьютеры — для Сильных рас. Нас используют, потому что создание разумных машин считается опасным. Но Геометры обошли эту проблему.
— Кого еще ожидают неприятности? — перехватил инициативу дед.
— Многих. Конклав одновременно и ужасен, и спасителен тем, что использует сильные стороны своих членов. Да, это приводит к ущербному, одностороннему развитию Слабых рас. Но одновременно гарантирует им безопасность — их способности постепенно становятся уникальны. А Геометры развиты комплексно.
— Очень странно, — похоже, дед немного успокоился. — Они пришли из Ядра. Расстояние между звездами в Ядре гораздо меньше. Можно было ожидать, что количество разумных рас там на порядок больше, контакты между цивилизациями случаются гораздо чаще... соответственно — возникают структуры, подобные Конклаву...
— Что мы знаем о законах возникновения жизни? — бросил счетчик.
— Мы — _немного_! — съязвил дед.
— _Мы_ — еще меньше.
Мне показалось, что рептилоид готов сказать что-то очень, очень важное. Но увы, дед, раздраженный необходимостью говорить по очереди с Карелом, этого не заметил:
— Нам известно лишь о двух цивилизациях Ядра, — произнес он. — Геометры — союз трех рас, в котором, при внешнем равноправии, главенствуют люди. И Тень, о которой мы не знаем ничего. Даже внешнего их вида.
Я наконец решил вмешаться в разговор:
— Мне кажется, они тоже гуманоиды.
— Почему?
— Ну... это интонации, дед. Когда они говорили о Тени... мы так не рассуждаем о чужих. Скорее о каком-то земном государстве. Неприятном, но своем.
— Геометры гораздо менее подвержены ксенофобии, чем мы.
— Тем более, дед. Они признают за Друзьями право на любые странности. Знаешь, такая вот позиция... старшего брата. С Тенью совсем другое дело.
Дед молчал.
— Карел, — негромко спросил я, — ответь мне на один вопрос. Почему мы с Геометрами так похожи? Даже не внешнее сходство, а единый генетический код. Это ведь не может быть случайным!
— Не может, — неохотно согласился счетчик.
— Тогда в чем дело?
Мне казалось, что если он объяснит, то я сразу найду ответ. Какой-то странный, универсальный ответ на все загадки и проблемы. Почему Сильные — сильны, почему Слабые — слабы, что такое Тень и как заставить Геометров не лезть ко всем со своей Дружбой...
— Я не знаю точного ответа.
— Карел, точных ответов не существует вообще, — ласково сказал я. — Но всегда есть догадки и предположения. Ты ведь не удивлялся тому, что мы с Геометрами похожи. Значит, имеешь гипотезу на этот счет?
— Только гипотезу. И не хочу ее сообщать.
— Почему?
— Вы ее примете — и перестанете искать ответ сами. Лучше, чтобы вы искали ответ самостоятельно, независимо.
Я поразмыслил секунду.
— Карел, если ты считаешь... думаешь, что мы примем твою гипотезу, значит, она льстит людям?
— В какой-то мере... — неохотно откликнулся рептилоид.
— Например, что и мы, и Геометры — потомки древней могучей сверхцивилизации, некогда заселявшей всю Галактику... — начал я.
Рептилоид зашелся тонким смехом:
— Петр, подобные мечты свойственны юным, незрелым расам. Я раньше не относил людей к их числу.
— Тогда, возможно...
Заговорил дед:
— Петя, я бы мог выложить тебе десять гипотез. Что Геометры — плод нашего материализовавшегося воображения, что мы — последствия их неудачного эксперимента, или потомки заблудившейся экспедиции...
— Плод воображения? А почему бы и нет? Дед, ты же сам говорил, что их общество похоже на земные утопии! Даже я помню, мне где-то встречались регрессоры... или прогрессоры, Мировой Совет...
— Это ничего не значит, Петр. Это лишь вопрос перевода и восприятия. Когда счетчик влил в тебя язык Геометров, ты поневоле подобрал адекватные замены их терминам. Отовсюду, из научных журналов, из прочитанных в детстве книг, из бульварных газет. Будь ты французским астронавтом Пьером или американцем Питером, планета Геометров стала бы для тебя другой. Совсем другой. Мы смотрим на мир сквозь очки с толстыми кривыми стеклами, которые нам одели в детстве. Эти очки — воспитание, культура, менталитет. От них не избавиться никогда. Я не мог вырастить тебя под черным колпаком, Петя, тогда ты вообще не научился бы видеть.
— Слушай деда, он умный, — сказал Карел.
Я смотрел на ухмыляющегося рептилоида. Потом спросил:
— Сговорились? Двое на одного?
— Думаешь, я не прав? — поинтересовался дед.
— Прав, наверное, — неохотно признал я. — Ты умнее, дед. Гордись.
— Ничего, Петя, я ведь и постарше тебя буду.
Дед тоненько хихикнул, как всегда, если шутка была понятна лишь ему.
— Тогда скажи, что мы будем делать? Поддерживать Геометров? Сражаться за Конклав? А?
— Как ты представляешь себе поиск Тени? — спросил дед, помолчав.
— В корабле Геометров есть какие-то маршрутные карты. Ведь он шел из Ядра Галактики самостоятельно. Я просто сяду в корабль и...
— Мы сядем в корабль. Все вместе. Ты, я... мы с Карелом. Данилов, Маша...
— Не выйдет, — с удовольствием сказал я. — Эти кораблики рассчитаны на одного. Максимум — на двоих, но это уже для коротких полетов.
— Ты помнишь, при каких обстоятельствах алари захватили разведчика Геометров?
— Что?
— Он пытался взять на абордаж истребитель алари. Пристыковаться и утащить с собой. Видимо, операция достаточно отработана. Мы можем соединить корабль Геометров с нашим "Волхвом"...
Я засмеялся.
— Дед, ты серьезно? К Ядру Галактики — в челноке с жидкостным ракетным двигателем?
— Почему бы и нет?
А собственно говоря, почему? Я замолчал. Старый шаттл будет служить просто дополнительной кабиной. Вполне возможно, что мощности разведчика хватит и для полета вместе с челноком.
— Кстати, там уже не жидкостные двигатели, — добавил дед. — Алари сменили их на свои плазменные.
— Вот так просто взяли — и сменили?
— Да.
Я хотел было высказаться о центровке, аэродинамике, термоизоляции, системах управления — которые никак, ну никак не рассчитаны на чужую технологию! Потом посмотрел на ухмыляющуюся морду рептилоида и промолчал.
Дикарь, которому заменили на луке привычную тетиву из вымоченных кишок на синтетическую нить, может усомниться: будет ли теперь лук стрелять? Но мне, наверное, не стоит ему уподобляться.
— Алари не боятся? Это ведь нарушение законов...
— Снявши голову... — обронил дед. — Ну, Петя? Я готов согласиться с тобой. Употребить то малое время, что нам отпущено, не на бюрократическое безумие, не на споры с идиотами из правительств, а на полет к Ядру. Быть может, нам и улыбнется удача. Мы встретим Тень... высоких, белокурых, благообразных гуманоидов, которые научат нас добру и пониманию. И Геометры станут терпимее, а Сильные устыдятся и попросятся в Слабые, Земля превратится в цветущий сад... Ну? Отправимся за чудом, Петя. Но — вместе.
— Ты веришь в успех? — спросил я.
Рептилоид покачал головой.
— Тогда почему соглашаешься? Мы ведь можем совместить оба предложения. Я полечу к Ядру, а вы с Даниловым и Машей вернетесь на Землю.
Дед молчал. И счетчик не вмешивался.
— Ты... ты всего лишь хочешь попасть туда? — прозревая, спросил я. — Дед! Ты хочешь увидеть чужой мир?
— Да!
Насколько речевой аппарат рептилоида мог передать гнев, настолько дед этим воспользовался.
— Неужели ты не понимаешь? — рявкнул он. — Пускай я всегда был дураком и фанатиком, но честным дураком и романтичным фанатиком! Я всех космонавтов до начала эпохи джампа знаю по именам! Я ревел, когда наш марсианский зонд рухнул в океан... а тебе и название его ничего не скажет. Когда американский лунный поселок выгорел дотла, я первый раз в жизни напился с горя! Я хотел для человечества звездного будущего. Оно наступило — но не такое, как думалось. Но если рушится большая мечта — всегда остается место маленькой. Личной! Может быть, лишь через такие маленькие мечты и возможно свершить что-то большое, а? Да, я хочу увидеть небо, пылающее от звезд! Попасть в центр Галактики! Ступить на планету, где людей никогда не было и не должно было оказаться в ближайшее тысячелетие! И может быть — сделать что-то для человечества. Если это вообще возможно...
Он замолчал, не переводя дыхание — тело рептилоида в этом, похоже, не нуждалось, а собираясь с мыслями.
— Я понимал, что могу сдохнуть еще при старте с Земли, — тихо сказал он. — Ну и что? Хоть тушкой, хоть чучелом, только в небо...
— Деда...
— Скажи, что я не прав, — произнес дед. — Знаешь, я соглашусь. В конце концов, ты лучше, чем я. Таким уж воспитан.
— Ты прав.
Рептилоид посмотрел на меня бледно-голубыми глазами.
— Знаешь, дед, вот Геометры, — продолжал я, — они не умеют хотеть чего-то себе лично. Почти не умеют. Может быть, это и есть главный недостаток, когда забываешь о себе?
— Эгоизм как залог процветания цивилизации? — дед на мое одобрение не отреагировал. — Нет, Петр, не надо подводить идейный базис под мое желание отправиться с тобой. Невозможно сейчас решить, что правильнее. Но побывать в Ядре — слишком большое искушение.
Не знаю, может, дед и был прав, что оборвал мои философствования. Только я действительно сомневаюсь в нормальности людей, которые ничего не хотят для себя лично. Ничего — ни власти, ни денег, ни бунгало на Мальдивских островах, ни неба, в котором миллион звезд, ни сладкой дрожи, которой пронзает тело джамп.
Если человеку нечего терять, он никогда не поймет другого. На этом уже многие попадались — от земных политиков до Наставников Геометров. И мир, в котором все заботятся лишь о других, был бы большой муравьиной кучей. Впрочем, это уже не ко мне, это, скорее, ко Льву Толстому с его нравоучительными писаниями. Или, лучше, к Софье Андреевне с ее воспоминаниями о великом муже и его поведении в быту.
— Хорошо, дед, — сказал я. — Давай поддадимся искушению.
— Только надо будет спросить, что об этом думает командующий Алари. У его авантюризма тоже есть свои пределы.
Умеет дед остужать энтузиазм.
[<< Глава 1/1]
[Глава 1/3 >>]
[наверх]
Январь — сентябрь 1997 г.